Я завалился в купальню, утягивая спотыкающегося Саймона вслед за собой. Примерно таким же образом мы ранее миновали прихожую: бедный парнишка, кажется, был вытряхнут из верней одежды и обуви не самостоятельно. В общем-то, стоило сейчас мне посмотреть на выражение его лица, когда юноша понял, что именно из себя представляет нормальная общественная баня, пусть и сейчас специально оплаченная для приватной встречи. Но я решил, что злорадствую в жизни я и так достаточно. Дотащив Альшата до шкафчиков для одежды, я поставил его, отряхнул, поправил растянутый рукав и приступил к распаковке взятых вещей.
А прихвачено было, собственно, вот что: два больших и два маленьких полотенца, сменная одежда на всякий случай, две бутылки вина (полусладкое для разгона и десертное для выноса), два же стакана. На закуску был виноград, отчего всё съедобное, разложенное на скамейке, а после отнесённое мною к бортику бассейна, вполне соответствовало выражению "масло масляное". После опустошения сумки, стягивая с себя свитер, я повернулся к моей маленькой жертве.
- Ну, всё. Теперь можешь раздеваться и идти для начала в душ. Надеюсь, что хоть здесь ты разденешься самостоятельно. - Фыркнув, я снова отвернулся, отправляя сложенную кофту в шкафчик и теперь гремя ремнём и стягивая штаны, носки и, собственно, нижнее бельё. Правда при избавлении себя от последнего я невольно оскалился, растягивая голодную улыбку, потому как теперь взгляд мальчишки мне хотелось увидеть ещё больше. Я даже чуть-чуть притормозил, потому как даже при всей моей нелюбви к "знакомому" я ощущал всю пикантность ситуации, а жилки маньяка у меня было не отнять. В общем-то, оголив себя полностью я, перекатывая мышцы спины под многоярусной солнечной татуировкой, обернулся полотенцем и, прихватив маленькое тоже, улетел семимильными шагами в душ, избавив шокированного "юнца" от необходимости лицезреть меня с фронтальной стороны сразу. Хотя, в общем-то, было неудивительно, что, занимаясь личной гигиеной, я буду тайно подсматривать за этим маленьким засранцем, потому как кабинки дверок не имели, а разделены были тонированным стеклом из соображений разработчиков интерьера о том, что мужик мужика стесняться не будет... хотя я лично никогда не был уверен в полопринадлежности нашего маленького друга.

Я же растирал кожу руками, металлический узор на которых оползал и словно переворачивался, создавая внешне вполне человеческие руки. Просто хоть материал, из которого были отлиты протезы и перчатки, бывшие, фактически, частью организма, обладал очень слабой теплопроводностью, чтобы не накаляться от магического жара огненной плоти, но лицевая стороны была живой, способной менять свой состав. И увы, было бы не очень хорошо, если золотое напыление станет горячим... да и так удобнее.
Окончив приём душа, я вытерся, снова оборачиваясь полотенцем, а маленькое оставив на месте, и ушёл вслед за Саем в парную. Мною был заказан эвкалиптовый веник (стоило отдать дань тому, что я-таки был слаб к респираторным заболеваниям, особенно в зимнее время), а потому первым делом, ещё при входе в жаркую комнату, я прихватил его вместе с кадкой, в которой отмокали сухие жёсткие листья. Дверь я чуть приоткрыл, чтобы сбить температуру, а то, не дай бог, Саю поплохеет от резкой перемены температуры; этот идиот полез под холодный душ, а потом сразу нырнул в девяносто градусов: ещё удар хватит. Сразу видно, что парниша не знает, что такое баня. Пустив в комнатку свежего воздуха, я смахнул с веника воду на угли, и под потолок поднялись клубы ароматного пара, сопровождающиеся характерным шипением. В общем-то, Альшат пусть так посидит. С него сауны, пусть и влажной, хватит... я же начал обмахиваться, и через три минуты закрыл дверь, теперь равномерно накаляя воздух вокруг себя. Между делом я обратился к юноше:
- Хоть спину ты тереть мне не будешь, надеюсь, ты мне её хотя бы попаришь. Думаю, это для тебя труда не составит. - Повернувшись, я махнул ветками в лицо тени, обдавая его горячим ветерком. Сам я уже здорово вспотел, да и влажный был после душа и от пара. - Долго не сиди. Пойдёшь в душ, потом назад вернёшься. Эх, вот бы в снег...
Мечтательно мурлыкнув, я отвернулся почти полностью, снимая с себя полотенце и расстилая на широкой скамье, на которую собирался лечь. Собственно, между делом я обрабатывал веником свои бёдра, ещё с усмешкой пошуршав себе листьями по ягодицам, а после смахивая с себя те, что прилипли к коже. А потом я потянулся, хрустя позвоночником, и свалился на лавочку, вытягиваясь и довольно мыча. Рука вытянулась параллельно полу, протягивая веник:
- На.

- Какие все неженки, я не могу... - Я прикрыл глаза, устраивая голову на сложенных руках. От жары меня совсем разморило, я расслабился и спокойно себе дремал, обволакиваемый горячим воздухом. Да и Сай, вероятно, прикрепил руки к плечам, начиная работать веником. И тогда я традиционно забыл обо всём, обмякнув, тупо улыбаясь и иногда издавая довольные стоны и урчание. Щекочущие прикосновения листьев к коже, волны жара, приносимые ими и бесконечный кайф. Несомненно, в таких случаях даже не думаешь о том, что твой партнёр в баню не ходит и парить не умеет (только мозги, и, как правило, себе самому), и просто отдыхаешь, заряжаешься здоровьем и вдыхаешь сильных аромат жёстких листьев. Увы, нега эта длилась недолго. Тень почти резко отошёл, даже не завершив процедуру поглаживаниями веником вдоль спины, бросил его в кадку и, в общем-то, пыхнул уже прохладным для меня воздухом из-за двери, удаляясь в душ. Расстроенно заворчав, я встал, лениво покачиваясь на расслабленных ногах, закинул полотенце на плечи и вышел следом, проходя мимо и подставляясь под сначала немного прохладные, а потом почти ледяные струи воды. Ненадолго, конечно, но издать вой, смешанный с демоническим хохотом, я успел. После чего температура воды стала уже нормальной для меня - около сорока градусов, а я стал смывать с себя пот и листики. Альшат явно активно бегал вперёд меня и не хотел, чтобы я полностью без одежды внезапно выпрыгнул на него из-за угла. Ну да что ладно, ненадолго он свою кончину отсрочил...
Выйдя из душа с большим полотенцем уже на бёдрах, и маленьким - на плечах, я подошёл к бассейну, спервоначалу разливая полусладкое по стаканам (хотя вино в данной обстановке сильно выбивалось за привычные рамки). А после, пододвинув один к юноше, а другой держа в руке, я пошловато усмехнулся, бросая неприличный взгляд на собирающегося в комок под водой Сая, сбросил с себя полотенце и опустился в воду по шею, растягиваясь по плиточному дну. А после, делая глоток и отправляя в рот крупную виноградину, протянул:
- Так о чём ты хотел со мной поговорить?
Вероятно, для бедного расплавленного мозга холодолюбивой тени этот вопрос теперь был почти неожиданностью, хотя я мог ошибаться. Но увы, не просто поразвлечься мы сюда пришли...

А я с видом настигнувшего жертву хищника смотрел на затравленного юношу. Господи, как это было очаровательно, хоть бери пользуй... прихлёбывая вина, я придвинулся ещё ближе, чтобы поднять чужой стакан и вложить его в руки Альшату. Один я пить не буду, печально это... а алкоголь притупляет совесть и чувство приличия. Мальчишке сейчас расслабиться не помешает.
- Лександр не совсем понимает, на чьей стороне в этой войне ты. Слежка дает мало. Насколько я знаю, Стражи тоже теряют из виду. Естественно, руководители хотят знать, что к чему... - Пролепетал Сай. - Только-то.
- И что, я должен сразу сказать что, зачем и почему? Нет, ребята, это ваши проблемы. Моя сторона есть моя сторона. - Я хмыкнул, осушая стакан залпом и наливая следующие двести грамм: чуть больше половины бутылки уже исчезли. Потягивая благородного бордового, почти чёрного цвета жидкость, я продолжал наблюдать за Саем. Теперь он замялся, а подняв глаза, снова встретился с упертым в одну точку взглядом янтарных глаз, правда, сейчас немного перешедших уже в более живой сине-жёлтый цвет. Алкоголь-таки сбивал корку ненависти и животных чувств, правда, как упоминалось ранее, чувство приличия - тоже.
- Может быть и захочу. Смотря какие. Хотя, я бы на твоём месте радовался, что потерял память. Ты сейчас такой лапочка, не поверишь просто. - Я пренебрежительно поморщился, отворачиваясь лицом в сторону противоположной мне стены и делая глоток, а после заедая виноградиной, которую сначала "раздевал" зубами, а потом уже съедал мякоть. А после, ополоснув руку, отставил стакан в сторону и вернул протезы в первоначальное состояние, а то перемена их наружности стоила лишних сил... в общем-то, действительно, зачем я менял форму? Окунувшись по подбородок, я, наконец, сел нормально, возвращаясь к трапезе. Напиток был пока оставлен в покое, надо хотя бы стакан сначала скормить Альшату, чтобы мысли легче в слова складывались...

- Даже если я с ними, с чего я буду носить униформу? У меня своя символика. К тому же выставлять себя напоказ - ошибочный шаг с их стороны, я так думаю. - Я пожал плечами, внимательно следя за тем, как Сай пьёт вино. Судя по всему, если бы он делал при этом ещё более кислое лицо, я бы вливал в него насильно... Однако, вскоре мне задали новый вопрос:
- Хотя бы - кто я? Что за существо, если я похожих нигде и никогда не видел?..
- Ты тень, выходец из другого мира. Правда, полукровка, изгой. Я бы сказал, дважды изгой, ибо за твои дела в прошлом у тебя теперь нет и не будет дороги назад. Впрочем, можешь не отчаиваться, я такой же проклятый. А может, по мирам до сих пор бродят остальные. - Я сделал крупный глоток, смакуя вино. - Да и в этом городе именно сейчас есть "похожие". Но больше я тебе о твоём происхождении ничего не скажу. Не для того ты лишён памяти и "очищен от скверны", чтобы наполняться ею снова.
Поставив свой стакан рядом со стаканом Альшата, я долил в них остатки вина, возвращая наполненный сосуд юноше в руки. Сам я потихоньку уже хмелел, алкоголь пусть брал меня не сразу, но ярко... А когда мне показали на шрам на брови, губы растянулись в ухмылке.
- Я, я. За дело, не волнуйся. - Фыркнув, я прикрыл глаза, дотягиваясь до винограда, подбрасывая одну ягоду и ловя её ртом. А после, откинувшись назад и устроив голову на бортике ванной, лениво поскрёб пальцами живот, урча и иногда припадая к стакан, мелкими глотками цедя сквозь зубы. Экономил перед второй бутылкой... К слову, когда мальчишка уйдёт, стоит сходить ещё одному попариться, не отмокать же вечно в воде? Это вообще для кожи вредно, что уж там...

Я облизал губы, закатывая глаза, а потом пробормотал:
- Девять тысяч лет. Может, чуть больше, может, чуть меньше. - После, поведя плечами, я размял шею, наклоняя голову в стороны, и кивнул Альшату на стакан. - Пей. Иначе насильно вливать буду.
Приподнявшись, я придвинулся к юноше вновь, намекая на опасную близость. В конце-концов мальчишка был зажат в самый угол бассейна, а я прижал его к стеночке тёплым боком. По-приятельски треснув его протезом по плечу, я заключил его в объятия свободной рукой, прихлёбывая вина и при этом отворачивая голову в противоположную сторону. А потом повернулся назад, и лицо моё с наглой ухмылкой оказывалось в опасной близости от щеки тени. А от дыхания ощутимо веяло алкогольным душком... Немного подумав, я продолжил свою речь слащавым тоном:
- Кстати, ты в курсе, за что я оставил тебе этот шрам? - Отставив свой стакан, я поднял руки Альшата вместе с напитком на уровень его лица, приближая к губам. - Пей... Потому что ты был маленькой шлюшкой, которая попыталась прыгнуть через свою голову. Маленькая озабоченная тень захотела разнообразия в личной жизни, и вот что получилось... хотя, если ты теперь хорошо себя ведёшь, может, мне даже снизойти до тебя?
Я похабно ухмыльнулся, смотря сбоку прямо в глаза юноше. Вряд ли на такой вопрос он мог не повернуться ко мне и избежать этого; хотя бы на мгновение я получу возможность увидеть его страх или, может, искры безумия и похоти, которые раньше горели в его глазах. Я был пьян, раздет... но я был сильнее, во мне кипело животное начало и демоническая кровь. Передо мной была добыча... которую можно хотя бы половить, поиграть и не есть.

Я же злорадно скалился, ухмыляясь и посмеиваясь на ругань, оглушающую меня в ответ. Постепенно я переместился, приподнимаясь над водой и нависая над Альшатом, заискивающе глядя ему в глаза. Меня забавляло то, как он метался, и только ради этого мне хотелось продолжать. Нет, я не стал бы его насиловать - это не моих интересах, не в моих желаниях... зато спровоцировать его, заставить сорваться и удивить Вайленсов скачущим поведением - это легко. Отвечал я как будто невпопад, не сразу и не на то, но в этом и был смак поведения...
- Мне интересно, а ты, часом, не отхватил лакомый кусочек от кого-то из клана? Может, тебе даже глава их нравится? Это было бы забавно...
Я зарычал, вновь приближаясь лицом, но теперь уже ровно к лицу юноши, обдавая пьяным дыханием нос и губы, обжигая кожу, холодную и бледную от страха. Что там Сай? Лесом до болота... немного подумав и решив пока не обрушивать на него свой гнев, оставив его до кровопролитного момента, я промурлыкал:
- А ты любишь секс на природе? - Я приподнял брови. - Нет, правда! К тому же, ты не будешь такой уж шлюшкой... если я тебя изнасилую.
Зрачки сузились до маленьких точек, а глаза загорелись. Тот самый гипнотизирующий взгляд, привораживающий отчего-то лишь мужчин, сейчас внушал страх. Губы растянулись в безумный оскал, а я, подливая масла в огонь, скользнул бедром по бедру Сая, напоминая об опасной близости, столкнулся коленом с его коленями. Он наверняка попытается вырываться, а потому лишь окажется в клубке, в захвате ног и рук. Так и случилось... он мог вырываться, но неумолимо скользил бы по скользкой коже, лишь барахтался бы и наверняка попадал по интимным точкам или себе, или мне, что для такого, как он, было бы стыдно, позорно, а потому запретно... а посему я лишь "душил птичку", ожидая, пока та перестанет трепыхаться.

- А не твое дело, понятно?!
Я расхохотался в ответ, глядя безумным взглядом прямо в глаза мальчишки.
- Почему же не моё? Мы с тобой давние приятели, маленький мой... и передо мной как на ладони твои предпочтения и желания. Тобой правят инстинкты... даже если ты думаешь, что сейчас от них не осталось уже ничего.
Я утробно зарычал. Альшат вскоре начал сжиматься в комок, после того, как прекратил барахтаться. Пьяный от вина и ударившего в голову ощущения превосходства я даже начал возбуждаться, удобнее устраиваясь в ногах своей жертвы. Я почти прикасался носом к лицу, скрытому под волосами. И теперь, освободив одну руку, я убрал мокрые пряди с лица Сая, полностью открывая его, и прихватил волосы на затылке в кулак, заодно фиксируя голову. А после я прижался щекой к его щеке, царапая кожу щетиной, съехал губами к ушку и зашептал:
- Ты думаешь, я не знаю, как легко тебя разжечь? Твоё невинное тело слишком противопоставлено проклятой душе, твоё подсознание с лёгкостью вспомнит самые неприличные, грязные прикосновения... стоит лишь прикоснуться правильно и в правильных местах, - я сжал кулак, натягивая волосы сильнее, а после скользнул зубами вниз по шее, позже вновь возвращаясь на место. - Разве тебя не привлекает тело зрелого мужчины, во власти которого ты находишься? А ведь им может оказаться как Лекс, так и я... сейчас. - Теперь ладонь второй руки скользнула вниз, проходясь по боку, как бы держась за него; большой палец прикасался к коже в сантиметре от соска, после твёрдая ладонь очертила рёбра, ощутимо нажимая на них... - Разве ты не видел сны и не дрожал от лихорадки во сне, кусая губы? Разве не представлял грубые поцелуи, ни разу не поцеловавшись... хм... в этой жизни?
Я хитро усмехнулся, косясь взглядом на глаза Альшата. Что я там мог увидеть? Остекленевший аметистовый зрачок, а может блеск слёз или жара возбуждения? Кто знает, что в нём победит в этот момент. Но похоже, мне в любом из случаев суждено было вывернуть его наизнанку. Отстранившись от уха, я обдал горячим дыханием щёку, нос. И с приоткрытыми губами, растянувшимися в улыбке, завис над губами оцепеневшего юноши.

Я лишь прикрыл глаза, теперь словно бы кожей впитывая смятение Альшата. Что ж, его противоборство чувствовалось по тому, что он затих, но сильно напрягся... и шипел, и всё тело словно вытянулось в струнку, окаменело, в то время как моё излучало жизнь, огонь, страсть, стихию. Да, он хотел вырываться, это было заметно по отвердевшим мышцам, иногда проскакивающему короткому нервному тику, который выбрасывали ждущие сигнала клетки, ткани... но увы, любопытство нашего маленького героя перебороло "Сая", потихоньку заставляя продирать глаза спящего в чёрных закутках души "Альшата".
- Похоже, ты знаешь меня лучше, чем я сам...
Я лишь молча ухмыльнулся, а после подался чуть вперёд, касаясь губами губ юноши. И сразу же оскалился, прикусывая нежный эпителий почти до крови и больно засасывая - потом кожица наверняка потрескается... А после отпустил, вылизал припухшее место и впился в покрасневшие губы, проходясь вкусовым органом по сомкнутым зубам. Потом Альшат должен был почувствовать прикосновение протеза к бедру совсем близко к паху, затрагивающее даже половые органы. Я не ощущал ничего руками, но двигался инстинктивно: и в этот момент Сай должен был сначала резко напрячься, готовый вырваться, а потом, перехваченный руками и примятый лишь сильнее, безвольно расслабиться, потому что я, сплетаясь с его телом, прижимался очень тесно. Вновь захваченный рот теперь был атакован полностью. Я прорвал защиту, вламываясь языком за преграду зубов, и меня встретила пока прохладная, сопротивляющаяся вторжению поверхность чужого языка и нёба. Тени - существа почти хладнокровные, их температура ниже человеческой, а потому в других мирах, под влиянием отличного от родного природного давления и прочих внешних факторов у представителей расы могут начаться проблемы с кровообращением. Но так о чём речь? Итак, птичка попалась не только в мои лапы, но и зубы. А потому я начинал тянуть поцелуй, опуская на сознание мальчишки тяжёлый груз сексуальности, выбрасываемых в кровь гормонов и запаха возбуждённого, источающего феромон, тела. Язык скользил в тесноте чужого рта, я же иногда отстранялся, давая возможность юноше вздохнуть, и тут же впивался вновь. Боже, что сейчас творилось в его голове, наверное...

Я же, чем смелее становился поцелуй мальчишки, тем яростнее начинал себя вести. Я загорался, теперь уже от того, что получаю ответ. Но ответ этот был слишком любовным. Я не собирался дарить нежность. Потянув Альшата за волосы вновь, я не позволял ему особо разгуляться в поцелуе, а сам начинал ласкать жёстче, сильнее засасывая, терзая губы, а иногда отстраняясь и впиваясь то в подбородок, то в горло. Кадык прикусывал, и иногда довольно болезненно...
Мальчишку я при этом валял по кафелю, а без нечаянных ударов спиной об угол бортика не обходилось. Но я раздвинул ему ноги, теперь толкаясь между ними бёдрами и заставляя приподнять колени, прижимался пахом к паху юноши. Кровь у меня внизу бурлила, а близость чужого обнажённого тела заводила ещё больше. Я уже был здорово возбуждён, хотя и недостаточно. чтобы это так называть. Но это было поправимо, и в стремлении к этому я тёрся внизу о живот, бёдра мальчишки, его член, придавливая лобком у основания и таким образом массируя... а потом и дотянулся рукой, грубо сжимая и себя, и его в одной ладони, раздражая нежную поверхность головки прикосновениями протеза.
Что сейчас могло творить в голове Альшата? Проснётся ли его тёмная сущность? Задёргается ли он от слишком откровенных, недоступных прикосновений, от близости тела? "Саю", несомненно, вот сейчас уже должно стать страшно... мои ласки ничуть не были заботливыми, а овладевал я с каждым разом всё сильнее. И чем больше моё тело было готового грубо взять его на месте, тем меньше шансов на выживание было у оболочки. А вот "Альшат" здесь наигрался бы вволю... и царапался бы, и кусался, и совращал бы сам, и умолял бы - да так умолял, что испугаться было б впору мне... но мне иному, запертому, моральному. А те чувства, которые сейчас бурлили во мне, были животными потребностями. Нет, это не был инстинкт продолжение рода... это - эгоистичное стремление получить удовольствие. Мне нравилось шокировать, порабощать. Что ж, в поцелуе было видно, что тень принял условия игры... а теперь пора ему показать, в чём она будет заключаться.
Оторвавшись от губ и лица, я облизнулся, отстраняясь, подставляя истерзанное тело под струи прохладного воздуха: они сейчас должны казаться пыткой. А после, ухмыльнувшись, я медленно поднёс  свою руку к губам, прихватывая губами большой палец и обводя её языком. После моя ладонь съехала по груди вниз, оказавшись внизу живота, а большим пальцем я гладил кожу прямо у основания возбуждённого члена, иногда нежно задевая плоть и щекоча случайными прикосновением. Вскинув голову, я оскалился и повелительно произнёс:
- Если ты хочешь продолжения, соблазни меня. Потрогай себя сам, я должен видеть, как ты хочешь. В противном случае.. - Я поморщился, а после угрожающе прищурился, - я сверну тебе шею.
Ухмыльнувшись, я расположился в воде неподалёку от мальчишки, лениво наблюдая за ним. Я надеялся, он будет болтать при этом много и красиво... в противном случае за ненадобность его стоит оттрахать в рот сразу. Хотя, церемониться я и так особо не собирался...

Ухмылка на моих губах искривилась, пока я наблюдал за Саем. Что ж, жаль - он умер таким, каким я хотел бы его видеть в этой игре. Нет? Бедный мальчик, какой приговор он себе подписал. Я оскалился, склоняясь над ним и поднимая лицо Альшата за подбородок, после чего пальцы плавно переместились на горло, сжимаясь.
- Извини, малыш, но в данной ситуации у тебя только два варианта ответа: "да" или "д-д-да"... - Я фыркнул в нос и утробно засмеялся, ставя стопу на плечо тени и дёргая на себя, ставя на четвереньки лицом к себе. Как только дрожащее, испещрённое красными следами тело накренилось в мою сторону, я хватанул Сая за волосы, подтягивая к себе - он будет вынужден повиноваться. А после два пальца другой руки оказались во рту, даря сразу после поцелуя жёсткий вкус металла. Я толкнул в голову - мальчишка закашляется. А потом в мгновение ока в расслабившийся, непроизвольно наполнившийся слюной рот вошла полувозбуждённая плоть. Массируя и придерживая член у основания, я с молчаливой бессердечной улыбкой, посапывая, коротко трахал Сая в горло - так он успеет почувствовать только неприятные, близкие к боли ощущения, мучающие, но не вызывающие рвотный рефлекс. Теперь ему пора плакать...
Нельзя было сказать, что я получал какое-то особое удовольствие от сей процедуры. Никакой эстетики, зато море унижения и проснувшихся в моём поведении преступных черт, проявляющимися, например, в таком способе выражения превосходства. Но раздражение эрогенных зон так или иначе приводит к экстазу. Мне было противно смотреть на исказившееся в истерике лицо, но ужас, слёзы и бессилие жертвы равно веселили меня, делая ярче животные порывы. Разгоревшись, я возбудился окончательно, и тем труднее мальчишке стало принимать в себя теперь твёрдый член. Потому, напоследок грубо вставившись ему в глотку и удержавшись там в течение пары секунд, я, наконец, отпустил Сая, давая бедняжке прокашляться и нареветься в волю, если только, конечно, у него не окажется нечеловеческих сил всё это терпеть. Прикрыв глаза и властно смотря на юношу сверху вниз, я лишь удовлетворённо улыбнулся, заканчивая дело уже своей рукой, с тихим шипением и рыком кончая себе в руку и пачкая пальцы в семени. Приподняв брови, чистой рукой я ласковыми движениями привлёк лицо слабо вырывающейся жертвы к себе, обвёл пальцем губы... а после, широко раскрыв глаза и смотря в лицо Саю безумным взглядом сузившихся до точек зрачков на помутневшей и потемневшей от возбуждения радужке, я забрался ему в ротик второй рукой. щедро одаривая язычок остывшей спермой. Тихо истерически рассмеявшись, я снова поцеловал его, кусая больные губы, а после вылизывая их, и тихо зашептал, оторвавшись:
- А теперь беги, малыш, пока мне не очень сильно захотелось сломать твою жизнь. потому как своих жертвенных шлюшек-любовников я склонен убивать... хотя, захочешь ли ты продолжать теперь своё существование? - Я расхохотался, резко отстраняясь. выскакивая из бассейна и отходя к шкафчикам. Вытерся, накидывая на плечи полотенце и теперь разбирая свои вещи. Нормальный человек на месте этого недомерка попытался бы напасть на меня со спины. Хотя, сам чёрт не знает Альшата, но лучше ему было убраться...

Стоя спиной к Альшату, я предполагал, что его может сорвать (он замолчал, а после такого нервного напряжения молчать не положено физически), но не думал, что в ход пойдёт именно стихия. Уже отвыкнув видеть тех, кто растрачивает в критических ситуациях силу попусту, но почувствовав прохладные волны воздуха, начинающие носиться по помещению, я повернулся. Мощный поток воздуха, толкнувший в живот, заставил оступиться, моё лицо исказила гримаса злобы, но только я хотел набрать в лёгкие воздуха для того, чтобы поднять на мальчишку голос... и понял, что мгновение воздух жёг слизистую, а потом внезапно растворился, исчез вовсе вокруг меня. Я глотнул сухости и тут же закашлялся, беспомощно хватаясь за горло и жмурясь, трепыхаясь, стараясь задержать дыхание и сохранить то количество кислорода, которое ещё оставалось в организме. Возможно это было в течение секунд десяти, потом меня замутило и тут же меня сбило ещё более мощным толчком. На этот раз я упал, ударившись головой о шкафчики, сморщившись и простонав. Что ж, именно такими манёврами зачастую неприятна магия воздуха.
- И куда же ты собрался уходить? - Прозвучал голос надо мной. Но я не вникал, лишь прикрыв глаза, закатывая их, и сейчас выглядел намного беспомощнее, чем был на самом деле. Глотая воздух, я постепенно восстанавливал дыхание, вскоре затихшее, и обмяк, расслабившись. Сердце слышно колотилось, и это могло сыграть мне на руку - нестабильное давление оставляло меня отлёживаться ещё на мгновения. А после, опустив веки, я полностью отдался ощущениям.
Я чувствовал, как ко мне прижимается мокрое и прохладное тело Альшата - проснувшегося Альшата, - а по купальне носит оторванные от контролирующего их сознания воздушные потоки, которые вылетали и рассеивались. Где-то в дальних концах залы что-то падало, разбивалась бутылка с остатками вина, звенели время от времени медленно катящиеся по плитке стаканы. На вторую фразу я лишь дёргано улыбнулся, не открывая глаз; что-то дикое и удовлетворённое проскользнуло в этой улыбке, но брови сошлись на мгновение, делая лицо хмурым. Однако это было даже незаметно.
Как только кожи коснулись губы и язык, пальцы юноши, я словно переместил все нервные окончания ближе к поверхности. Я лёг удобнее, чуть потягиваясь, не делая резких движений и даже открывая наиболее чувствительные участки тела. Осторожно высвободив перехваченную руку, второй - нашёл ладонь Альшата, которая тревожила бёдра. Немного согнув ноги в коленях и раздвинув их, я переместил согревающиеся о мою кожу пальцы непосредственно в пах, заставляя прикасаться к наливающейся кровью плоти. Сам я в этот момент задышал чаще, приоткрывая глаза и переводя мутный взгляд на "победителя". Вновь мягко улыбнувшись и помогая Саю себя ласкать, я прошептал:
- А когда я такой спокойный и сговорчивый, тебе нравится больше? - Усмехнувшись и отодвинув руку тени, переместив её под яички, я стал коротко массировать член у самой головки, сдвигая крайнюю плоть. А после, повернувшись немного набок, сделал своей целью нежную плоть Альшата, прикасаясь к ней закруглёнными кончиками пальцев перчатки, а голову опустив ниже и скользя губами и зубами по груди, находя соски. Незаметно во время ласк я сплетался ногами с партнёром, отвлекая прикосновениями то там, то здесь... пока, наконец, ладонь не накрыла пах всецело, а я не стал максимально аккуратно массировать полувозбуждённый чувствительный орган, поглаживая пальцем узкую щёлочку на головке, в которую иногда нырял закруглённым кончиком перчатки, даря весьма своеобразные ощущения. А после, поднявшись к лицу юноши, я спросил:
- Хочешь, сделаю тебе минет? Или тебя сразу... того? - Я оскалился, щурясь, проскользнул ладонью между ягодиц, прикасаясь к нежной коже, начиная поглаживать там, возвращаясь к яичкам и выше, трогая везде, где то обычно не дозволяется...
Всё было настолько тихо, спокойно, даже чувственно, что невозможно было заметить "утечки газа", которая способна дать взрыв огромной силы в будущем... а дело было в том, что, совершая все свои ленивые движения, я незаметно, не давая ничего заподозрить, концентрировал всю выброшенную Саем энергию вокруг себя, поглощая. Всё это могло спровоцировать удар, который запомнится мальчишке надолго... а могло и не дать ничего. В общем, всё, что может произойти в ближайшие минуты оказалось тайной за семью печатями, котом в мешке. И вряд ли кому-то стоило сейчас об этом задумываться, когда два горячих тела жались друг к другу, услаждая ближнего откровенными ласками...

Я же направлял действия Альшата, перехватывая его руку, если прикосновения раздражали или не приносили сильных ощущений, разрешал или запрещал делать те или иные вещи... например, поцелуй я надолго углублять не давал и быстро отстранял губы, вынуждая юношу скользнуть языком по подбородку. Не сейчас и не с этим человеком нужно растрачивать наиболее тёплые и светлые свои эмоции, выражающиеся через такие ласки. Сейчас нам, увы, следовало стать парой совокупляющихся животных. Размазывая капли воды по коже партнёра, я вновь спустился вниз, получив абстрактное согласие на оба предложения. Съехав с груди на живот, покрыл его засасывающими поцелуями, соответственно, пока что отказываясь от собственных ласк и всецело углубляясь в удовлетворение юноши - перед смертью ведь не надышишься. Скользя губами по бархату мягких светлых волос, незаметных на общем фоне, до более жёстких и тёмных, я сделал движения рукой более явными, обхватывая пальцами плоть и гладя её вдоль, массируя, сжимая, иногда раскрывая ладонь и опуская её на яички. Но недолго Альшату приходилось терпеть грубые прикосновения тёплого металла - вскоре его поразило прикосновение языка к чувствительной коже, ещё одно... а после я вобрал член в рот, сжимая губами и медленно соскальзывая, потом вновь заглатывая и выпуская. Точечно массируя его пальцами у основания, зарываясь носом в жёсткие волоски на лобке, я обводил языком головку, оттягивал крайнюю плоть и отстранялся, чтобы потом наброситься снова. Войдя во вкус, я даже раздвинул Саю ноги, закидывая их себе на плечи и таким образом открывая себе больший простор для деятельности. Уже по привычке руки сжали ягодицы, раздвигая, безболезненно царапнули тонкую кожу возле анального отверстия и поднялись, чтобы за ними язык проделал дорожку по яичкам вверх, на ствол и до кончика.
Отключив сознание, я мог выполнять ставшие для меня почти механическими движения до тех пор, пока кожа не станет горячей, а ноги не забьёт естественная дрожь. Можно было и читать эмоциональный фон, почти стопроцентно угадывая, при воздействии на какое место ощущения партнёра будут более острыми. Сейчас разрешалось и кусать, и моментами резко "звереть", превращая первые ласки из размеренных и разогревающих в жестокие - нечувствительные протезы и бурлящая энергия позволяли делать это с лихвой. И тогда я ставил яркий засос на внутренней стороне бедра, начинал сильно натирать узкую щёлочку на головке большим пальцем или раздразнивать им же сфинктер. Потому сама подготовка была неровной, на срыве... всегда сложно привыкнуть к партнёру, которого приходится "любить", реакции которого не знаешь.
Заменив, в конце-концов, рот на руку, облизнувшись и сглотнув, продолжая коротко надрачивать член, я вновь поднялся, причём лежащие на моих плечах ноги Альшата поднялись вместе со мной, а какой маньяк не воспользуется моментом? В этот же момент тень почувствовал голодные прикосновения, трения возбуждённой плотью о бёдра и между ними, а уложив Сая ровно, я сел рядом с ним, проводя закруглёнными "когтями" перчатки от промежности вверх по животу, в конце-концов беря несчастного (или счастливого?) пальцами за подбородок.
- Ну, мой юный друг? Любишь кататься, люби и... - Я улыбнулся, приподняв брови и прищурившись, а после вообще отодвигаясь от Альшата и садясь на скамейку. Ноги были раздвинуты, что лишь подчёркивало намёк... а я даже почувствовал короткие волны желания, накатывающие внизу. Из любой ситуации нужно извлекать приятное...

Дождавшись, пока Альшат спустится вниз, я положил ладонь ему на голову, подталкивая к более открытым ласкам. Надо было сказать, что сейчас я был возбуждён... действительно. В паху болезненно тянуло, а кожа горела от желания, к груди и шее прилила кровь, окрашивая их в красноватый цвет... немудрено, что желая унять своё желание, я старался и осторожно подаваться бёдрами навстречу, потому что сейчас я уже не мог бы отступить от той ситуации, в которую попал. Облизывая губы, я также пристальное смотрел, как мокрый розовый язычок слишком невинно для меня исследует плоть... но недолго пришлось мне надеяться.
То ли наш малыш сам недостаточно возбудился, то ли ему так хотелось посвоевольничать, но поцелуи быстро переместились выше - и довольно намного выше. Но зато руки оставались там, где им следовало быть... нахмурив брови, я тяжело вздохнул, сперва с недоумением наблюдая за перемещением полукровки, а после... а после я вцепился в волосы Сая сильнее, наматывая их на пальцы, и издал глухой рык, начиная шептать:
- Да что же ты делаешь... чёрт, хоть дрочи сильнее, маленький ублюдок... я же не железный... - Я закатил глаза, откидывая голову назад и резко толкая бёдрами, ибо ласка сосков убивала последнюю выдержку. Ну ладно, хорошо, я показал ему то, что действительно могу получать удовольствие и хотеть.. его? Интересно, почему же несколько тысяч лет назад одна мысль о сексе с этим мальчишкой вызывала отвращение... теперь я с усилием толках его голову обратно вниз, напрягая бёдра, и продолжая хриплую речь с натянутой улыбкой:
- Ведь не может быть так, чтобы твои инстинкты испарились... неужели ты меня не хочешь?.. Ну же... и я даже постараюсь не сделать тебе больно...
Выпустив воздух сквозь зубы, я всё же окончательно столкнул полутень на прежнее место, прижимая его лицо к животу, отчего член касался шеи маленького засранца... не надо мучать взрослых дядек с отсутствием стабильной сексуальной жизни, а то они так вас замучают, так замучают...

Я прищурился, вскинув брови... взгляд этого паренька мне сейчас нравился. Голодный, возбуждённый... наверняка и его член сейчас каменно-твёрдый. Двинув ногой, когда вдоль неё вниз скользнули бёдра Альшата, я оскалился, всё ещё массируя пальцами его голову... размеренные поглаживания рукой почти умиротворяли вскипающую в сексуальной ярости кровь, а потом пальцы удалились, а нежной кожи коснулись губы, язык, влажная поверхность рта... и я довольно заурчал, посмеиваясь и вцепляясь рукой в волосы полукровки. Хриплое "дададададада, да!.." слетело с губ, а я явно был доволен ощутить себя в тесноте у горла этой смазливой мордашки... вжавшись и не давая некоторые мгновения отстраниться, я выскользнул изо рта Альшата, водя влажной головкой по неровным от укусов губам, и вновь вошёл внутрь, двигаясь по мягкому языку... Мягкое прерывистое дыхание вырывалось из лёгких, а я сам порой сжимался всем телом, роняя низкий стон. Впору было продолжать называть этого мальчика нехорошими словами... но, как правиоло, чем боле грязные выражения я употреблял, тем, значит, острее были мои ощущения. Так плохо ли было то, что...?
- Ну, ну, засранец маленький, вылижи-ты меня... мне же аж интересно, насколько по-блядски ты будешь себя вести, когда распалишь меня окончательно... Мне же Х-О-Ч-Е-Т-С-Я, сучонок ты этакий... возьми глубже! - Рванувшись вперёд и вновь преодолев головкой члена границу глотки тени, я прерывисто вздохнул, запрокидывая голову назад... что уж мне было делать? От этой медлительности я то словно пытался выдрать волосы этой сучки, то судорожно начинал дрочить себе у основания, сжимая и отпуская, а посему сдабривая язык мальчишки выделяющейся смазкой. А потом, кажется, будто успокаивался, тяжело и глубоко дыша... но это было лишь перерывом между новыми взрывами. Боже, что же он так усиленно прячется... мне сейчас хотелось видеть ненасытный взгляд, нетерпение, жажду, слышать мольбы, слышать словесные знаки внимания, слышать стоны, чувствовать близость тела... чем дальше это заходило, тем больше я понимал, что тьма во мне может вырваться наружу и сломать этого паренька, если до ушей не долетят влажные звуки миньета, а его тело не будет дрожать от своевольных ласк и желания почувствовать член взрослого, зрелого и крайне возбуждённого мужика у себя в заднице.

Я жмурился, роняя тихий протяжный стон... что ж, с каждой минутой нравилось ещё больше, что, пожалуй, даже обрывало все остатки недовольства и капризов. Расслабляя руку, что натягивала волосы Альшата, я всё чаще двигал бёдрами, вцепившись пальцами в скамейку. Мышцы всё чаще непроизвольно напрягались, заставляя выгибаться, а экстаз с каждым разом подкатывал к телу всё сильнее... но мальчик оттягивал разрядку, и оно было даже неплохо. Мучительное удовольствие в преддверии то подступающего, то растворяющегося оргазма - что может быть лучше?
Иногда ладонь спадала с затылка полукровки, цепляясь то за плечо, то за шею, оставляя мелкие красные отметины от закруглённых металлический когтей. Я оставлял ссадины, следы, помечал знаками принадлежности, порой сжимая протез так сильно, что, наверное, останутся гематомы. Но это лишь потому, что сейчас я испытывал наслаждение, в котором контролировать усилия уже почти не мог... бёдра дрожали в судороге, с губ срывалось рычание, короткие ругательства и прерывистые "да", иногда, видимо, аж на немецком языке... плевать я хотел на свои предыдущие планы, не планы - я получал наслаждение, наслаждение сильное. Слишком долго держался до того... а потому недолго мог терпеть теперь. Обмякая, я крупными каплями терял смазку, которая, судя по такой активности, весьма нравилась Альшатику. А это означало ни что иное, как то, что зажимать меня уже не стоило, потому что тело разрывало. И вот...
И вот я совсем напрягся, зажмурившись и хмурясь, стиснул зубы, шипя и сжимаясь, а потом резко расслабляя мышцы плеч, дёргая тазом. Из груди вырвались протяжные слабые стоны, а ротик малого любовничка наполнился спермой, выходящей довольно крупными порциями. Оргазм был почти болезненным, тягучим, уничтожающим; а потому, кончив, я совсем согнулся, держась за спину юноши. А выдохнув, резко "свалился" на него, заваливая на пол и растягивая губы в улыбке. Зрачки были расширены, как у наркомана, а радужка помутнела.
- Ну и... как поживает наша маленькая попка? Неужто она сегодня девственная?.. - Усмехнувшись, я раздвинул мальчишке бёдра, устраиваясь между них и начиная тереться пахом о его пах, извиваясь вдоль разгорячённого тела, приминая его под собой к полу и распаляя близостью, этим полуслиянием... вряд ли после таких выбросов энергии и гормонов подобное оставит равнодушным. Даже меня...