Я сидел за столом, склонившись над картами и отмечая очередной разорённый город под светом соседней жаровни. С другой стороны передо мной плясал маленький комок света, подвешенный над чугунной "подставкой", который обеспечивал, фактически, дневную видимость на рабочем месте. Поставив крестик, я переключился на исчерченную карту, вынимая из небольшой коробочки угольный стержень и  набрасывая новый маршрут.
В "логово" возвращались только способные телепортироваться: я, Ад и его новая игрушка, неожиданно быстро прижившаяся в обществе за скверный характер и возможность быть объектом эмоциональных срывов всей честной компании. Остальные наши вояки ночевали где-то в чистом поле на развалинах, развлекаясь с выжившими девками и разоряя последние погреба. Я же опять сел за поиски новых источников прибыли, но главное - магической энергии и её природных источников, покуда "батенька" снова отсиживался в лаборатории, если вообще явился сюда следом за мной. Мне предстояло наметить новый маршрут, прихватить ещё что-то необходимое и дождаться, пока мальчика на побегушках в очередной раз не пошлют на верную смерть.
Альшат - так его звали - в отличие от остальных не был ни уважаем мной, ни хотя бы любим на уровне искажённого животного желания, которое заставляло меня становиться абсолютно безумным при виде молодых юношей или сколько-нибудь привлекательных мужчин. Меня отталкивало его странное поведение и воспитание Алдона, которое сделало из горделивого жреца-безбожника горделивого жреца-безбожника с блядскими замашками. Под напором беспрерывного насилия никто не выживал, и это въедалось в психологию. Но вместо того, чтобы мстить, бедный мальчик, проживший уже пару тысяч лет и  так и не научившийся уму-разуму, превратился в шлюху, до которой остальным просто не позволяли дотрагиваться, как и ему - до остальных. К моей печали, я почему-то всегда оказывался положительно и отрицательно крайним, попадал в отдельную категорию с надписью "исключение из правил", и моё шаткое спокойствие, сменяющее боевое безумие, нарушало появление и подлизывания этой ошибки природы. Именно поэтому я ещё больше невзлюбил уединение и старался больше времени проводить либо за явными поручениями, либо на вылазках.
Более всего раздражал тот факт, что размазать наглеца по стенке я не имел права по двум причинам: строке в кодексе любого преступного братства и какой-то мутной гастрономической необходимости его присутствия в коллективе, хотя, конечно, никому из нас этого было не понять. Полезен, правда, он был в двух вещах: целительстве и незанятости, что позволяло посылать его куда, к кому и с чем угодно. В противном случае его можно было обратить в дракона, убить и сделать из шкуры ударопрочный кожаный доспех, но пока что даже помыслы об этом карались поэтичными ругательствами и болезненным рукоприкладством дьявола-альбиноса.
Изобразив целых три варианта дальнейшего нашего продвижения на восток, я бережно свернул карту и положил в тубус, который кинул на пол рядом со столом. Сам, устало потянувшись, я скинул лишний груз одежды и двинулся в сторону импровизированной ванной, чтобы хоть обтереться мокрым полотенцем и ополоснуть волосы. В закопчённом подземелье было жарко, как если бы оно само было остывающей печкой, и если бы не пробоины в потолке на верхних уровнях, мы все давно бы уже задохнулись от дыма и сальных запахов. Но зал для пирушек как раз и находился этажом выше, на улице, в надстроенном частично деревянном помещении. Хотя разве эта берлога использовалась как-то ещё кроме спальни или склада?..
Освежившись, я вернулся в свою комнату, отходя к шкафу и перебирая ворох одежды. Стоило хоть частично переложить всё на свои места. После чего я взял книгу и уселся за чтение, ожидая посланный ко мне каждодневный смазливый кошмар.

Я услышал звук шагов ещё раньше, чем открылась дверь. В подземелье была отличная акустика, а потому разница была лишь одна: по уже давно знакомым признакам можно было догадаться, кто идёт. Это могла быть либо дробная поступь, сопровождающаяся мрачным насвистыванием - знак приближения "батеньки", грузные шаги массивного единственного-человека-в-банде - Клауса, частое шуршание мягких подошв по полу, почти неотличимое от движения огромной змеи - ход Скорма, или же беззаботная походка славянина Скрипача, имени которого никто не знал. Теперь в коридорах появился новый звук - хлопающей о быстро и тихо шагающие ноги мантии. Альшат, лапочка.
Поморщившись, я с ещё большим сосредоточением уткнулся в перебирание вещей, изображая, что ничего не слышал, не видел и меня вовсе тут нет. Однако, оклик вынудил меня обернуться, мрачно смотря сверху вниз на худую полутень, подобранную чуть меньше года назад на его же востоке, в сторону которого мы теперь возвращались вновь, только севернее.
- Натаниэль.
- Нету тут Натаниэля... сдох он уже давно, осталась только бессердечная тварь по имени Модо. - Я фыркнул, щурясь. - Чего тебе надо? Не похоже, чтобы ты, запыхавшись, бежал с улицы с приказом выдвигаться.
Отвернувшись обратно и вынув из шкафа шерстяную кофту, я натянул её, подбирая со стула сброшенную ранее кожаную клёпанную куртку с обрезанными по локоть рукавами, чтобы набросить её сверху. Застегнув ремешки, я прошёл мимо Альшата к письменному столу, располагаясь на стуле, вытягивая ноги и переводя взгляд на субъекта, который явно метился в гости, а не в посыльные.

Я скосился на Альшата, выслушав ответ. Нижняя челюсть непроизвольно выдвинулась вперёд, вытягивая лицо от какой-то тёмной ненависти, проявляющейся ко всему живому на неведомом уровне. То, что ему запретили выходить двое суток, означало только одно: эти двое суток ещё придётся ждать отбытия. Отдых, привал, пирушка. Нужно было скорей рвать когти в поле, к остальным, чтобы оказаться как можно дальше от запертого жреца. Однако, он, словно читая мысли и продолжая действовать на нервы, в очередной раз иронически заметил:
- Не жарко будет в куртке-то?
- Я огнеупорный. На улице - нет. - Фыркнув, я в очередной раз осмотрел стол, выискивая, что мне ещё может понадобиться. Перебрал книги, забросил дневник в ящик, заперев его на ключ. От греха подальше... после чего я встал из-за стола, чтобы убрать ненужные старые вещи в шкаф на специальную полку для поношенного белья. Всё это время я чувствовал на спине любопытный и жадный взгляд младшего товарища. Младшего внешне, впрочем, да и по мозгам наверняка тоже... судя по его реакции, кстати, я его куда сильнее устраивал раздетым. Поскрипев зубами, я отошёл к двери, и причём, чем дальше я отходил, тем сильнее появлялось ощущение, что на меня сейчас бросятся. В нашем деле нельзя поворачиваться спиной, тем более к тому, кто отнюдь не приятен...
- Тебе что... принести булочку и воздушный поцелуй от Алдона? - Я обернулся через плечо, испепеляя жреца взглядом. Кстати, надо его выдворить из моей берлоги.

- До улицы еще дойти надо...
- Дойду, не бойся. - Я хмыкнул, ещё некоторое время сверля взглядом надоедливого мальчишку. Странно, что не был он смазливым до противного, другого такого на его месте я взял бы сам. Но что-то меня отталкивало. То ли странный бесстыжий взгляд и поведение, порой дающее задуматься, способен ли он на что-то. То ли неизмеримая самоуверенность, которой несло от него за милю и которая разрасталась взаперти, готовая вырваться из-под контроля её обладателя и наломать дров, нарушив стабильный порядок вещей. То ли что-то, заложенное во мне на глубоком, незримом уровне, странная враждебность к его существу. Словно бы от него пахло трусом и предателем, который жаждет манипулировать, не находясь во главе и уважении...
Нахмурившись, я отвернулся к двери и только сделал шаг навстречу к выходу, как с характерным шорохом между мной и свободной оказался Альшат, тут же прижимающийся ко мне и обвивающий руками в шею. Я задохнулся от до странности приторного для меня запаха и оскалился, с презрением и ненавистью смотря прямо в аметистовые глаза, тогда как мои загорелись янтарным, отражая пламя, а зрачки сузились до крупных точек даже в темноте.
- Отцепись... от меня... - Я едва ли удерживался от того, чтобы отбросить его к стене и избить до обморока, рыча сквозь слова. Но пока он не делал ничего, что позволило бы мне это сделать. Потому я упёрся рукой полутени в грудь, отпихивая от себя, снимая руки со своей шеи и запрокидывая голову, чтобы прохладные губы не добрались до лица. После чего, дабы ускорить процесс освобождения, я схватил Альшата за глотку, приподнимая над полом и морщась. Волосы упали на лицо, бросая густые тени, из-под которых гневно блестели глаза. - Попробуй только сделать ещё хоть что-то... и я плюну на то, что будет со мной, когда от тебя останется лужица крови.
Немного помедлив, я всё же опустил "товарища" на ноги и открыл перед ним дверь, молча смотря на него и зло посапывая. Рванув за рукав, я подтолкнул его к выходу. Теперь-то я точно не собирался поворачиваться к нему спиной, а скорее даже - проводить в его аккуратное нежное гнёздышко и запереть внутри. Терпеть я больше не мог. Стоило уже давно сказать Алдону держать свою игрушку подальше от меня... однако, не проходил ли я это? "Если он перейдёт границы, ты знаешь, что делать". Вспомнив эту фразу, я кровожадно ухмыльнулся...

- А сил на меня не жалко будет?... Их можно на куда более интересное потратить...
- Не кажется ли тебе, что не время острить?.. - Я прищурился, дёргая Альшата за рукав в очередной раз. Однако, вместо этого моя рука оказалась где-то у него на талии, а я даже притормозил, в замешательстве и злобе двигая желваками. - Так, значит...
Ладонь забралась глубже на спину полутени, а я прижал его к себе. Что же, пусть почувствует жар возбуждённого тела... Глаза мои снова потемнели, смотрел я туманно, странно улыбаясь. Кончики перчаток впивались в кожу юноши сквозь облегающую ткань, а что-то у меня в глотке рокотало то ли удовлетворённо, то ли угрожающе. Сложно, очень сложно было понять, о чём я думал в этот момент. Но когда заговорил, голос мой изменился, становясь бархатным, почти слащавым.
- Альшат... ты же такой красивый, зелёный ещё, несмотря на вполне солидный возраст. Должен же был чему-то научиться, а не воспринимать каждодневное вкушение "любви" убийцы как жест доброй воли. Тебе бы жить и жить, а ты вон какой путь себе избрал... изгоем, конечно, быть неприятно, но построил бы свою жизнь в этом мире. А тут клеймо преступника, которые ты один и не вынесешь... а остаться в одиночестве рискуешь... - Я провёл свободной рукой по лицу мальчишки, а голос начал странно дрожать и становиться ниже. - Неужели ты действительно думаешь. что выберешься благодаря милой мордашке и наглости?.. А если ты лишишься и того и другого? Если тебя сломает? Всё ведь изменится так же резко... мы сами творим свой мир... и твой когда-нибудь даст... -Я отвел руку. - ...трещину.
С последним словом выпущенные раскалённые когти полоснули по лицу полутени. Наверняка его реакция позволила увернуться, но всё же одно страшной лезвие рассекло край правой брови наискосок. Края плоти обуглились, а по щеке мальчишки потекла кровь. Эта рана никогда не заживёт...
Вытолкнув Альшата за дверь, я бросил его на пол. А мой силуэт скрылся в темноте коридора...